– И пусть, – сказала Анджелика. – Зато мои будут знать, что это я, и в два счета явятся сюда.

– А если из-за твоих чар герцог станет зеленым? – возмутился Тонино.

– Ничего не буду иметь против, – примирительно вставил герцог.

Он спустился до конца лестницы и, ступая размашистыми, энергичными шагами, направился через залы и коридоры дворца. Анджелика и Тонино, разделенные его животом, продолжали выкрикивать свои доводы, держась за края карманов.

– Но ты можешь помочь мне, – прокричала Анджелика, – и твоя часть прозвучит верно. Предположим, мы споем призывное заклинание и все крысы и мыши Капроны прибегут во дворец. Если мы вместе его споем, что-нибудь да получится.

– Да, только что? – отозвался Тонино.

– Мы посвятим наше заклинание Бенвенуто, – прокричала Анджелика в надежде угодить Тонино.

Но у Тонино, который считал, что Бенвенуто лежит мертвый где-то на крыше дворца, это лишь вызвало сильнейшее сопротивление. Он крикнул, что ни за что не станет участвовать в подобном надругательстве.

– Да ты просто не умеешь творить призывные заклинания! Так, что ли? – прокричала Анджелика. – Даже мой новорожденный братик…

Они вопили так громко, что герцогу пришлось дважды шикнуть на них. И военный, спешивший к герцогу, вопросительно уставился на него.

– Нечего глазеть на меня, майор! – гаркнул на него герцог. – Если я сказал «ш-ш-ш», значит имел в виду «ш-ш-ш». У вас сапоги скрипят. Ну, что там?

– Боюсь, боевые силы Капроны отступают на юг, ваша светлость, – доложил майор. – И наши береговые батареи сдались пизанскому флоту.

Оба кармана осели: у герцога тяжело опустились плечи.

– Благодарю вас, – сказал он. – Докладывайте мне лично и впредь, как только будут новости.

Майор отдал честь, повернулся и пошел, но дважды оглянулся через плечо.

– Вот еще один, кто считает меня сумасшедшим, – вздохнул герцог. – Если я вас правильно понял, вы единственные, кто знает, где слова к «Ангелу»?

Тонино и Анджелика снова высунули головы из карманов:

– Да!

– В таком случае, – сказал герцог, – будьте добры прийти к соглашению насчет заклинания. Вам действительно необходимо выбраться отсюда и заполучить эти слова, пока от Капроны еще что-то осталось.

– Хорошо, – отозвался Тонино. – Вызовем мышей.

Сам он не считал это делом первой необходимости.

Сказано – сделано. Герцог остановился в широкой оконной нише и задымил окурком сигары, который взял из-под Анджелики, а запалил зажигалкой, взятой из-под Тонино, – чтобы прикрыть заклинание. Тонино высунулся из кармана и запел, медленно и тщательно выводя то единственное призывное заклинание, какое знал.

Анджелика стояла в другом кармане и, воздев руки, быстро-быстро произносила заветные слова – очень уверенно и наверняка неверно. Впоследствии она клялась, что так получилось, потому что ее разбирал смех.

Тут подошел кто-то из дворцовых. Тонино показалось, что это один из придворных, смотревший их кукольное представление, но с полной уверенностью этого утверждать не мог, так как герцог немедленно прикрыл карманы клапанами и запел сам.

гремел герцог. Даже Анджелика не пела так фальшиво. Тонино стало невероятно трудно продолжать. И конечно, именно тогда и произошел сбой. Тонино внезапно овладело такое чувство, будто слова обрели огромный вес.

– Ах, Поллио! – прервал свое ужасное пение герцог. – Самое лучшее, когда горит Капрона, – хорошая песня. Так поступил Нерон, а теперь – я.

– Да, ваша светлость, – произнес придворный не очень внятно и обратился в бегство.

– И этот уверен, что я не в себе, – вздохнул герцог. – Ну что? Закончили?

Именно в этот момент Тонино почувствовал, что у него сел голос, и понял, что заклинание так или иначе срабатывает.

– Да, – ответил он герцогу.

Однако, по всей видимости, ничего пока не происходило. Герцог вполне философски заявил, что требуется время, чтобы мыши преодолели расстояние от Корсо до дворца, и продолжил путь на кухню. Насколько Тонино мог судить, там тоже считали его сумасшедшим. Герцог попросил два ломтя хлеба и два кружочка масла, которые с торжественным видом разложил по карманам, в каждый по одному. А когда он проговорил: «В правом кармане приспособление для обрезки сигар, им очень удобно намазывать хлеб маслом», – на кухне, без сомнения, решили, что он окончательно свихнулся.

И Тонино с Анджеликой услышали, как один из кухонных с сомнением спросил:

– В самом деле, ваша светлость?

Как раз в этот момент кто-то вбежал, крича о грифонах с пьяцца Нуова. Они летели через реку прямо на дворец. Последовала всеобщая паника. Все орали и вопили и в один голос утверждали, что это дурной знак – знак поражения. Тут прибежал кто-то еще с известием, что один из грифонов долетел до дворца и бьется, сползая по мраморному фасаду. Страх и смятение усилились. И тут же все запричитали, что теперь большой золотой Ангел, что на Соборе, тоже улетит.

Тонино, пользуясь сумятицей, отламывал кусочек хлеба с помощью герцогской зажигалки, когда герцог гневно крикнул:

– Чепуха!

Воцарилась полная тишина. Тонино не смел шевельнуться, потому что все уставились на герцога.

– Неужели не понимаете? – сказал герцог. – Это же вражеская уловка. Но нас, капронцев, так легко не запугаешь! Вот… вы! Пойдите и приведите сюда род Монтана. А вы приведите Петрокки. Скажете им, что дело неотложное. И чем больше их придет, тем лучше. Я буду в Северной галерее.

С этими словами он повернулся и пошел в Северную галерею, а Анджелика и Тонино шмякнулись о хлеб, всячески стараясь не наступить на масло.

Придя в Северную галерею, герцог уселся на широкий подоконник. Анджелика и Тонино наполовину высунулись из его карманов и принялись за хлеб с маслом. Герцог дружески передавал сигарообрезыватель от одного своего карманного жильца к другому, а в промежутках словно погружался в раздумья и сидел, уставившись на белые вспышки в горах за дворцом.

– Говорила же я тебе, Тонино, – не удержалась склонная к самодовольству Анджелика, – что мои заклинания всегда срабатывают.

– Железные грифоны, – сказал Тонино, – не мыши.

– Не мыши, – согласилась Анджелика. – Но я никогда еще не совершала ничего столь грандиозного. Рада, что они не разрушили дворец.

– Ничего, – заметил герцог мрачно, – пушки Пизы это вскоре сделают. На реке видны канонерки, и я уверен – их, а не наши. Ах, кабы ваши семьи поторопились!

Но прошло полчаса, прежде чем появился любезный лакей, заставив герцога поспешно опустить клапаны на карманах и развеять во всех направлениях промасленные крошки.

– Ваша светлость, члены семей Монтана и Петрокки ждут вашу светлость в Большом приемном зале.

– Хорошо! – сказал герцог, вскочил и побежал так быстро, что Тонино и Анджелике пришлось упереться ступнями в швы его карманов и крепко держаться за их края.

Несколько раз они срывались, хотя герцог старался помогать им, придерживая на бегу карманы руками. Наконец они почувствовали, что он остановился:

– Проклятье! – прогремел он. – Всегда одно и то же!

– Что? – спросил Тонино, тяжело переводя дыхание.

Он чувствовал себя так, словно ему перетрясли все внутренности.

– Мне назвали не ту комнату! – бросил герцог и вновь пустился бегом по коридорам и залам.

Тонино и Анджелика тряслись в его карманах, пока не почувствовали, что он нырнул в открытую дверь. Карманы сильно качнулись. Потом качнулись в другую сторону: герцог, скользнув по паркету, остановился.

– Лукреция! Это… это уже ни на что не похоже! Ну почему вы всегда посылаете меня не туда!

– Я не могу отвечать за нерадивость прислуги, милорд, – раздался на некотором расстоянии ледяной голос герцогини. – В чем, собственно, дело?

– Это… – начал герцог. – Эти… – Тонино и Анджелика почувствовали, что он дрожит. – Это все были Монтана и Петрокки. Были! Я посылал за ними. Да, посылал.