– Ах вы, нечестивцы сопливые! – набросилась на них тетя Мария.

– Не понимаю, что тут такого, – удивилась Лючия.

– Она не понимает… У меня слов нет, Элизабет! – возмутилась тетя Мария. – И как это я умудрилась почти ничему ее не научить! Или так плохо научить! Заклинание не замена свершения. Заклинание должно помогать свершению. А главное, как это ты позволяешь себе использовать «Ангела» – самую значимую песню в Италии! – будто какой-то обыкновенный старинный мотив. Я… я готова надрать тебе уши, Лючия!

– И я тоже, – сказала Элизабет. – Неужели тебе непонятно, что нам сейчас нужна вся наша доблесть – все объединенные воедино силы Дома Монтана? А вы здесь распыляете их для кухонных дел!

– Поставь тарелки в мойку, Паоло, – приказала тетя Мария. – Ты, Тонино, подними кастрюли. Остальные, соберите ложки и ножи с вилками. Так. А теперь извольте вымыть их, и как следует вымыть.

Присмиревшие, они немедленно подчинились. Лючия хотя и присмирела, но вся кипела внутри. А когда Лина шепнула: «Я же тебе говорила», – она швырнула тарелку на пол и еще наступила на осколки.

– Лючия! – крикнула тетя Мария, сверкнув на нее глазами.

В таком гневе никто из ребят ее никогда не видел: казалось, сейчас она даст Лючии затрещину.

– А откуда мне было знать? – разбушевалась Лючия. – Никто никогда не объяснял, никто ничего такого про заклинания не говорил.

– Да, но ты прекрасно знала, что этого делать нельзя, – уличила ее Элизабет, – даже если не знала почему. А вы все перестаньте хихикать. Тебе, Лина, это тоже урок.

Все то время, что они «как следует» мыли посуду – а это заняло не меньше часа, – Тонино утешал себя: «Потом я наконец засяду за мою книгу».

Когда с посудой было покончено, он выбежал во двор. Но тут его перехватил Старый Никколо, быстро, несмотря на темноту, спускавшийся по лестнице.

– Предоставь мне на время Бенвенуто. Пожалуйста, Тонино, – сказал он.

Но Бенвенуто нигде не могли найти. Тонино подумалось, что он умрет от горя: дадут ли ему наконец сесть за новую книгу? Все дети включились в поиски и усердно выкликали: «Бенвенуто! Бенвенуто!» Но Бенвенуто нигде не было. Вскоре и большинство взрослых принялись за розыски, но Бенвенуто так и не появился. Антонио, уже не владея собой, схватил Тонино за рукав и стал трясти:

– Как же так, Тонино? На что это похоже? Ты ведь знал, что Бенвенуто нам понадобится! Почему ты разрешил ему уйти?

– Ничего я не разрешал. Вы же знаете, какой он, Бенвенуто, – запротестовал Тонино, тоже уже не владевший собой.

– Ну-ну-ну, – вмешался Старый Никколо, кладя свои руки на плечи сыну и внуку. – Теперь уже совершенно ясно, что Бенвенуто сейчас где-нибудь на другом конце города. Разгуливает по крыше и орет дурным голосом.

Антонио отпустил Тонино и прикрыл лицо обеими руками. Он выглядел смертельно усталым.

– Извини, Тонино, – сказал он. – Прости меня. Дай нам знать, как только Бенвенуто вернется. Вот так.

И вместе со Старым Никколо поспешил в Скрипториум. При свете фонаря, под которым они проходили, было видно, какие у них застывшие, озабоченные лица.

– Нет, не нравится мне война, – сказал Паоло. – Пойдем в столовую, сразимся в настольный теннис.

– Я почитаю мою книгу, – твердо заявил Тонино.

И подумал, что, если случится что-нибудь еще и ему опять помешают, он станет второй тетей Джиной.

Глава шестая

Тонино читал половину ночи. Все взрослые, не щадя сил, трудились в Скрипториуме, и отослать его спать было некому. Попробовала Коринна, когда покончила с домашними уроками, но Тонино так погрузился в чтение, что даже не услышал ее. И Коринна деликатно удалилась, считая, что, раз книга получена им от дяди Умберто, она, наверное, ученая.

Ученой она ни в коей мере не была. В ней рассказывалась интереснейшая история – самая захватывающая из всех, какие Тонино когда-либо читал. Начиналось все с того, как мальчик по имени Джорджо шел из школы домой, минуя таинственный переулок вблизи доков. И вот, когда Джорджо проходил мимо облупленного синего дома, стоявшего в конце переулка, из одного окна на фасаде выпорхнул клочок бумаги. В нем содержалось таинственное послание, которое сразу вовлекло Джорджо в ряд необычайных столкновений с врагами его родины. Одно увлекательнее другого.

Далеко за полночь, когда Джорджо как раз вступил в единоборство с врагом, Тонино услышал, что отец с матерью укладываются спать. Пришлось и ему, покинув раненого Джорджо, нырнуть в постель. Всю ночь Тонино снились записки, выпархивающие из окон облупленных синих домов, Джорджо, который превращался то в самого Тонино, то в Паоло, и подлые враги, почти все рыжебородые и черноволосые, как Гвидо Петрокки. И это так взвинтило Тонино, что, проснувшись с восходом солнца, он не смог снова заснуть и принялся читать.

Когда в Доме Монтана зашевелились остальные его обитатели, Тонино дочитал книгу. Джорджо спас свою страну. Тонино дрожал от волнения и изнеможения. Как жаль, что книга не длиннее раза в два! Если бы не нужно было вставать, он вернулся бы к началу и от корки до корки прочитал ее вновь.

«А самое прекрасное тут, – думал Тонино, заглатывая завтрак и не замечая, что он ест, – что Джорджо спас свою страну, спас один, без каких бы то ни было заклинаний. Если мне спасать Капрону, то только так, таким же путем!»

За столом все сидели недовольные, а Лючия – надутая. В кухне еще сказывались последствия ее заклинания. Все чашки и тарелки были покрыты тонкой пленкой оранжевого жира от соуса к спагетти, а масло отдавало мылом.

– Силы небесные, что она употребила? – простонал дядя Лоренцо. – Мой кофе отдает помидором.

– Что? Собственные слова к «Капронскому Ангелу», – сказала тетя Мария и содрогнулась от брезгливости, взяв в руки жирную чашку.

– Дура ты, Лючия! – заявил Ринальдо. – Ведь это сильнейшая на свете музыка.

– Ладно, ладно. Хватит меня шпынять. Мне и без того тошно, – огрызнулась Лючия.

– Нам, к сожалению, тоже, – вздохнул дядя Лоренцо.

«Если бы я мог быть таким, как Джорджо!» – думал Тонино, вставая из-за стола. Вот что, вероятно, ему нужно сделать – разыскать слова для «Ангела». В школу он шел, ничего не видя на своем пути и все время размышляя, как бы ему совершить то, что остальные Монтана не сумели. Но он был достаточно реалистом, чтобы понимать: поскольку заклинаниями он почти не владеет, обычным путем ему эти слова не сочинить. И он тяжело вздыхал.

– Гляди веселей, – сказал ему Паоло, когда они входили в школу.

– Да я что, я ничего, – ответил Тонино.

С чего это Паоло решил, что он чувствует себя несчастным? Вовсе он не чувствовал себя несчастным. Напротив, предавался приятным мечтам. Может, благодаря счастливому случаю у него это все-таки получится.

Он сидел за партой, вновь и вновь сочиняя на мотив «Ангела» стихотворные строки, – полнейшую галиматью! – надеясь, что какие-то окажутся теми, что надо. Но ни одна не годилась. И вдруг на уроке, кажется, истории – он не слышал из него ни слова! – его словно озарило ярким светом. Он понял, что надо делать. Он должен отыскать эти слова. Первый герцог наверняка их записал, а листок потерял. Не сочинять новые слова, – это глупости! – а заняться поисками, непосредственной работой детектива. Тонино было уверен, что книга о Джорджо давала ключ. Ему нужно найти облупленный синий дом, и листок со словами окажется где-то поблизости.

– Тонино, – в четвертый раз повторил учитель, – куда отправился Марко Поло?

Тонино не слышал вопроса, но до него дошло, что его о чем-то спрашивают.

– К Капронскому Ангелу, – сказал он.

В тот день никто в школе не слышал от Тонино путного слова. Он был ошеломлен своим открытием. Ему и в голову не приходило, что дядя Умберто уже обследовал каждый клочок исписанной бумаги, хранившийся в университетской библиотеке, и слов к «Ангелу» не нашел.